У нас есть "классические театры", в которые ходит определённая
публика, любители Чехова, Достоевского, Гоголя, но и в эти
"классические театры" пёстрыми элементами внедряется современность,
пусть и незаметно, незаметно для зрителя, однако эти
театры стараются придерживаться классических постановок, сдерживаясь в
смелости трактовок. И это здорово. Однако речь пойдёт не об этих
театрах, а о современных театрах, о современном искусстве, что только
недавно поступило на суд зрителя.
Если взять список самых начитанных режиссеров Москвы, то Роман
Козак займёт в этом списке, без сомнения, одно из почётных мест.
Вместо того, чтобы по сотому разу ставить какую-нибудь зачитанную до
дыр пьесу Чехова, он храбро берется за
интеллектуальную прозу и всячески образовывает публику вверенного ему
Театра имени Пушкина. Сравнительно недавно Козак, например,
инсценировал "Чёрного принца" англичанки Айрис Мердок. Сейчас поставил
спектакль по роману модной бельгийской писательницы Амели Нотомб
"Косметика врага".
Интересный роман. Многостраничные диалоги двух персонажей, не
прерываемые ни единой ремаркой, - что может быть заманчивее для
театра? Увлекательные повороты сюжета и утончённый, даже, можно
сказать, философский юмор - всё это, словно ждало своего
часа воплотиться в живых персонажах на сцене. Наконец, книга даёт
такой благодатный актёрский материал, что отказаться от роли
упивающегося своей мерзостностью голландца Текстора Текселя, хорошему
актеру попросту невозможно! А так как в последние годы все подобные
герои-искусители, утончённые злодеи, что от своего злодейства страдают
сами, причиняя к тому же зло другим, все эти сумасшедшие гении
появлялись в образе Константина Райкина, взять, к примеру,
шекспировского Ричарда III игольдониевского Синьора Тодеро, и его
легендарную роль в спектакле Валерия Фокина по "Запискам из подполья"
Достоевского, вполне закономерно, что и этот герой выбрал себе актёра,
или актёр его выбрал? Но думаю, то случилось по обоюдному желанию!
"Косметика Врага"
Аэропорт. Ряд белых кресел, в вышине - шесть синих светящихся
экранов. На них вздрагивают и ползут вверх строчки
улетающих-приземляющихся самолётов. Объявление по трансляции: рейс на
Барселону задерживается по техническим причинам. Вышедший на
сцену человек с чемоданом (поставивший спектакль Роман Козак, главный
режиссёр Театра имени Пушкина) слышит это объявление, явно произносит
про себя все те слова, что мы произносим в подобных случаях, садится и
раскрывает книжку. Почитать ему неудастся.
К нему обращается незнакомец (Константин Райкин) и, несмотря на
явное нежелание героя общаться, пристает с разговорами. Герой (его
зовут Жером Ангюст, его собеседника - Текстор Тексель) пытается
скрыться от льющихся в уши отвратительных
подробностей жизни своего навязчивого собеседника, - но куда денешься
в зале ожидания, если несносный человек следует за тобой по пятам? И
Жером Ангюст вынужден слушать всё это два часа двадцать минут - вместе
со зрительным залом.
Два часа двадцать минут сплошного диалога! Два актёра способны не
только удержать внимание и интерес зрителя, но и, держа его в сильном
напряжении, заставить ломать голову над развязкой.
С дьяволом разговаривали многие герои мировой литературы.
Вспомнить даже Достоевского с его склонностью к самоанализу, к
самокопанию, которое всегда заканчивается, тем, что обнажает все
уродливые стороны души, освещает все тёмные закоулки,
выводит на диалог с этим чёрным потусторонним, что есть в душе
каждого, диалог с дьяволом. И это тёмное говорит с героями, говорит
страшно. Но мало, кто из темных сил говорил когда-нибудь так длинно,
так сложно и нудно, как герои Амели Нотомб. Еслибы Театр Пушкина
ставил детектив, следовало бы умолчать о том, кто таков Текстор
Тексель на самом деле. Но, хотя жанр никак не обозначен в программке,
можно предположить, что это - философская драма - при этом в форме
актёрского бенефиса.
В этом спектакле - и мощь философии, и яркость актёрской игры.
Сложность образов, сложность диалогов, способны запутать даже самого
внимательного зрителя, но всё это нужно лишь для того, чтобы всеми
силами удержать, скрыть простую тайну, тайну
человеческой души, в которой есть место, как и светлым, так и тёмным
сторонам. Так вот: Текстора Текселя "физически" не существует. Он -
"внутренний враг" Жерома Ангюста. Жером Ангюст ведёт разговоры с
дьяволом.
Из Константина Райкина вышел отличный бес. Ноги у него всегда чуть
присогнуты в коленях, руки - в локтях. Нашёптывая что-то в уши Жерому
Ангюсту, он выглядывает то из-за левого, то из-за правого плеча,
интонируя свою отвратительную речь до
комических созвучий, словно играя со словами, с ужасными трагическими
словами.
Роман Козак детально прорабатывает все превращения своего героя:
от уверенности в себе, брезгливого отторжения назойливого незнакомца -
через любопытство к сюжету. Пусть история, рассказанная им, ужасна,
пусть он даже не хотел ее слушать, но вот
он выслушал всё до конца и вдруг оказался вовлечённым в нее, словно
участник этих горестных событий. И действительно, оказывается, что он,
именно он, а не кто иной, и есть герой рассказа незнакомца. Оказывается
это он совершил ужасное преступление,которое разбило всю его жизнь,
только ему как-то удалось выбросить это воспоминание из памяти. Но его
дьявол вернулся и напомнил.
Дуэт актеров удачен, чувствуется, что между ними существует
глубинный внутренний контакт, что особенно важно именно при таком
сюжете. Ведь, несмотря на обоюдную искреннюю ненависть, герои с самого
начала действия причудливым образом отражаются
друг в друге, будто в зеркале.
Критика
Шаблон или новая трактовка старой темы?
Про Фёдора Михайловича уже было говорено: диалог с дьяволом,
самоанализ, раздвоение человеческой сути на доброе и злое начало.
Можно сказать, что новый спектакль "Косметика врага", это просто
очередная вариация избитой темы, но это не так. Театр -
очень сложное искусство, так как включает в себя множество элементов,
в том числе, и литературный фактор. Спектакль ставится по
литературному произведению, но это не книга, это не озвученные строки,
это совсем иной способ литературного прочтения.
Да, можно сказать, что мы это уже где-то встречали: пьеса Эдварда
Олби "Что случилось в зоопарке?", "Баллада Рэддингской тюрьмы" Оскара
Уайльда, а "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда"
Стивенсона? Сама собой напрашивается ассоциация!
Да, даже, если взять современное творение Чака Паланика - "Бойцовский
клуб"? Аналогии, аналогии! От них - никуда! Но это произведение
искусства, этот спектакль, как мне кажется, надо смотреть,
отстранившись от всего, что было до, ведь перед нами -живые актёры, а
не монолитный текст, на полях которого можно ставить циничные "пометы
ногтем", перебирая в памяти уже написанное ранее. Нет, это театр, а
театр намного выигрышнее текста, так как имеет "живую душу", и эта
живая душа может привнести в"похожий текст" что-то новое.
Так или иначе, во время просмотра этого спектакля совершенно не
хочется сравнивать или искать аналогии. Ты полностью поглощен игрой
актёров, талантливой интерпретацией пусть и старой темы.
Возможно, кто-то из зрителей и не прочувствует игру, не поймёт
содержание или поймёт неверно: как дешевый детектив, холодящую душу
кровожадную историю, но это только будет значить, что данный,
конкретный зритель, а отнюдь не вся публика, пришедшая
на спектакль, так вот, - он понял неверно. Возможно, именно он и искал
аналогии весь спектакль, ехидно усмехаясь на происходящее, хотя, нет:
если он не понял ничего, то аналогий и не проводил! Хочу сказать лишь,
что подобные спектакли рассчитаны отнюдь не на любого зрителя. И
неважно, искушён он в "театральном деле", является ли он просто
гурманом, любителем театра, которому просто интересно "новое блюдо";
если он способен прочувствовать игру без аналогий, без преждевременной
оценки,полностью погрузившись в таинство актёрского мастерства,
значит, этот спектакль нашёл своего зрителя.
